По собственному следу - Сергей Мориц

Ночная расправа над злостным вредителем, немного утешила Ласло, и избавившись от его трупа, и мерзких останков, ему удалось немного вздремнуть перед неумолимо надвигающимся утром. Обрывистые куски ночных сновидений никак не складывались воедино. Абсолютно нелепые и престранные, они сменяли друг-друга абсурдным калейдоскопом прошлого, настоящего и будущего. На смену окровавленного образа исчезнувшей жены, приходили тараканьи бега, которых резко сменяли сцены сексуального характера, с незнакомками, в неизвестных местах.

Привычно ненавистный звук, будивший его каждое утро, сегодня звучал иначе. Звучал торжественно и воодушевленно. Сегодня был особенный день, который непременно изменит всю его жизнь, в чем лично он больше ни капельки не сомневался.

Глава 2

Ноябрь выдался холоднее обычного. С ним пришли серые утренние туманы окутывающие город и его улицы тайнами, скрывающимися в их пучине.

Было ещё слишком рано, но возбужденный Ласло уже стоял у окна, наблюдая за бледно сероватой дымкой простиравшейся по безлюдным улицам из окна тринадцатого этажа.

На застеленной грубым шерстяным пледом зеленого цвета кровати, небрежно брошенными лежали вещи. Повседневные черные штаны и белая рубаха были слегка измятыми после стирки и нуждались в тщательной глажке. Владелец этой помятой одежды лениво достал утюг, устаревшей модели со следами пригоревшей ткани на нем. Гладить он принялся прямо там, на кровати, очевидно не имея специальной гладильной поверхности. Быстро проведя нагретым прибором по обеим штанинам брюк он повторил процедуру с обратной их стороны и повесил на спинку. С рубашкой пришлось повозиться гораздо дольше. И вот уже за вторым рукавом, он неосторожно подставил большой палец левой руки и со звуком прижженной кожи, перебитым собственным воплем, он одернул её в сторону, с искажённым болью лицом. След от ожога мгновенно изменил цвет из телесного на красный, и стал наполняться прозрачной жидкостью под повреждённым участком кожи размером с крупный бобовый плод.

Жгучая боль была невыносимой и он помчался к крану, что был на кухне, судорожно открывая его он подставлял изувеченный палец, пытаясь облегчить собственные страдания, которым он подвергся в награду вопиющему неуклюжию, коим так искусно владел. Слабый поток воды, не давал необходимо результата, и пострадавший решил использовать бесполезный для других целей холодильник, что кряхтел и грохотал, довольно злорадствуя над ним.

Желанное облегчение наступило практически в одночасье, как он приложил свою левую конечность к обледеневшей задней стенке, пустой морозильной камеры.

– Черт меня дери! – остервенело выругался он.

Так он простоял до тех пор, пока не вспомнил о брошенном утюге, с тревогой метнувшись обратно в спальню. Охваченный паникой, он ещё по пути почувствовал запах горелого хлопка и шерсти.

Вбежав он молниеносно схватил дымевший утюг, насквозь пропаливший его единственную белую рубаху, и оставил по себе не дюжий треугольный след собственного очертания, на зеленом одеяле, выдернув его из розетки.

– Что за день? – задался вопросом он, огорчённо разглядывая испорченный предмет своего и без того скудного гардероба.

Швырнув на пол белый лоскут хлопковой ткани, более не пригодной к ношению, он замыслился чем бы её скоро заменить. Обыскав весь свой запас чистых обносок, Ласло не обнаружил там ничего подходящего. Немного спустя он отискал темно-синюю рубаху среди грязного белья, что хранилось в ванной.

Запах от нее исходил не весть какой свежий, но после весьма осторожной глажки, его удалось кое как отбить и практически избавиться.

Закончив немалые хлопоты с одеждой, он продолжил приготовления принятием горячего душа, что вышло тоже не сразу, ведь горячая вода долго не хотела посещать его холодный прозябший дом. Неохотно почистив зубы, мужчина взглянул на себя в запотевшее зеркало, предварительно протерев его поверхность сухой ладонью, и очевидно увиденным остался доволен, лишь не много поправив волосы, не стал утруждать себя изнурительным бритьем.

Свежая травма снова напомнила о себе резкой, жгучей болью, что пламенем пронзила палец. Необходимо было принять срочные меры.

Аптечка находилась под рукой. Но кроме пожелтевшего от времени бинта, серой ваты и спирта, в ней было лишь обезболивающие, сомнительного срока пригодности. Обработав скрытую опухлостью рану небольшим количеством зубной пасты, которая по его собственным, загадочным убеждениям, должна была хоть как то помочь, Ласло умело наложил бинтовую повязку, что вышло у него довольно таки профессионально.

Облачившись в ответсвенно подобранный перед этим наряд, заключением которого стали чистые черные носки без единой дырки, на поиски которых ушло ещё несколько минут, Ласло вальяжно зашагал в гостиную. Здесь было прохладней нежели где-либо в другом месте его квартиры, отчего он невольно содрогнулся.

Классическая обувь, что он принялся усердно натирать была довольно изношенной, но вполне достойно выглядела. У пары чёрных туфлей оксфордской модели был лишь высоко истоптан каблук, а кожа из которой было сшито изделие, слегка утратила форму. Когда обувь была полностью готова, дело и вовсе оставалось за малым.

Шкаф в прихожей громко и протяжно заскрипел дверью. Утепленный твидовый пиджак, темно-серого цвета лёг идеально по фигуре, и хорошо дополнил образ. В его внутренний карман, отлично помещался конверт с деньгами, прихваченный незадолго.

Старые отцовские часы, с безотказным механизмом, что были в кармане брюк показывали половину девятого. Увесистый железный ремешок, звонко защелкнулся вокруг костлявого запястья.

– Пора. – волнительно промолвил он открывая ветхий дверной замок.

Грязный, разбитый лифт мучительно медленно опускался этажами. Казалось, эта дряхлая развалина вот-вот оборвётся вниз, под тяжестью собственного веса, и мощными рывками, не в силах преодолеть гравитацию, обрушиться на самое дно шахты. Обычно он использовал этот способ передвижения лишь в одном направлении – вверх. Спускаться же предпочитал лестницей. Но сегодня, наверное в силу волнения, не намеренно изменил устоявшейся привычке. Но все обошлось. Дверь с грохотом распахнулась, и он с нетерпением покинул кабину.

Воздух был свежим и охлаждающим сознание. Он будто отрезвлял. И Ласло вдруг замер, застыв у парадного. Следующий шаг дался ему с трудом. Мозг стал работать иначе. Нет, он не передумал. Но дальнейшее воспринимал не так рьяно, и уверенно. Но растущая вера в призрачный шанс, успешно руководила его движениями.

Туман рассеялся.

Люди сновали по улице, похожие на пчёл покинувших улей в поисках нектара. В выходной их было гораздо меньше обычного, но все же.

Нечто влекло насторожившегося Ласло лишь вперёд. Он шёл не замечая прохожих, и даже едва не угодил под машину, пересекая дорогу в неположенном месте, водитель которой, ещё долго что-то бормотал ему вслед, но тот не слышал его брани. Он свернул у булочной, на углу где обычно садится на один и тот же трамвайчик, что следует одним и тем же маршрутом к месту его постоянной работы.

Увидев как его привычный трамвай проезжает мимо подумал, что больше никогда не станет его пассажиром. Ну разве что сегодня. В последний раз. Это придало ему уверенности, с которой он ускорил свой шаг.

Проходя мимо лавки с табачными изделиями, он вдруг заметил мужчину в длинном пальто и с сигаретой в зубах, с выпуском того же самого номера чтива, что привело его сюда. Он тоже заметил Ласло, и даже кивнул ему, выпуская густые клубы никотинового дыма скрывавшего его лицо.

«Может он следит за мной? Может ему известно о послании?» Предположил Ласло.

Подозрительный мужчина, ещё немного проводил его взглядом, и равнодушно уткнулся лицом в газету, продолжая жадно вдыхать едкий табачный дым.

Обернувшись и убедившись в отсутствии внимания к собственной персоне ещё раз, он вновь успокоившись, продолжил свой путь.

Спустя пол часа, он наконец добрался до местного ипподрома. Начало забега ровно в десять. У него оставалось сорок пять минут, чтоб поставить на своего фаворита.

Практически десять минут отняли поиски сомнительно существующего входа. Он никогда ранее не посещал арену для скачек, а строение оказалось далеко не маленьким.

Обогнув его практически наполовину, ему наконец явилась большая пестрая вывеска, что радушно и гостеприимно приглашала войти.

Пройдя сквозь множество тоннелей и запутанных коридоров, с повсеместными указателями, он все же сумел найти нужный, и оказавшись на трибунах разглядывал все в поиске касс или чего-то похожего, где собственно принимались ставки на ближайшее событие, ради которого он был здесь.

Запах тут стоял невесть какой неприятный. Лошадиный пот в перемешку с навозом, и множеством благоуханий духов, кремов и прочих туалетов джентельменов и их нарядных спутниц, убранных в столь разнообразно подобранные образы к каждому из которых, непременно прилагался незаменимый аксессуар – в тон идущий головной убор.